|
Версия для печати
Самый известный украинский адвокат Андрей Федур взялся за очередное резонансное дело. Его клиентом является один из лидеров оппозиционной Партии регионов, председатель Донецкого областного совета Борис Колесников, по требованию Генпрокуратуры арестованный за вымогательство. Федур настаивает на невиновности Колесникова и обещает освободить его из-за решетки
При этом демонстрируя готовность бороться с представителями новой власти с не меньшим запалом, чем он это делал с представителями власти старой. Чем на самом деле закончится дело Колесникова, сегодня пока никто не знает. Однако абсолютно очевидно, что замять его не удастся. Лишнее подтверждение тому — создание вчера парламентом следственной комиссии по вопросам проверки соблюдения конституционных прав и свобод человека и гражданина, призванной, по замыслу организаторов, в первую очередь разобраться с нарушениями правоохранительных органов по делу Колесникова и ряду других резонансных дел.
В просторном кабинете адвоката Андрея Федура, расположенном по улице Трехсвятительской в самом центре Киева, от каждой вещи веет солидностью. Стол и кресла из ценных пород дерева, дорогое, хотя и без излишеств, оформление интерьера, а также огромный экзотический вазон, приобретенный явно в элитной оранжерее, ненавязчиво, однако убедительно говорят посетителю: вы в гостях у человека, не занимающегося пустяками. Широким жестом хозяин кабинета предложил сесть напротив. Говорит господин Федур интересно. Местами услышанное кажется слишком радикальным. Но даже если часть из сказанного адвокатом — реальность, то это повод для тщательного анализа.
Первым делом адвокат предложил ознакомиться с коротким письмом и приложенным к нему списком фамилий. Это были те самые «черные списки» с сопроводительным письмом, о которых вчера-позавчера уже упоминали некоторые СМИ, в том числе и «День». Напомним, в этом письме сообщалось, что в Украине составлены специальные списки неугодных новой власти людей, которые и прилагались на нескольких страницах. Кстати, комментарии Федура по этому поводу, которые уже появились в интернете, были записаны другим журналистом именно во время эксклюзивного интервью «Дню». С вопроса, откуда взялось это письмо со списками, мы и начали разговор.
— Письмо анонимное. Не хотелось бы говорить об источнике. Я лично отношусь к этому серьезно. Т.е. списки я воспринимаю как действительно реальную угрозу для гражданского общества в Украине. В моих руках оказался далеко не полный список. В нем — около 400 фамилий. Под номером 375 я нахожу своего клиента — Бориса Колесникова. Он отнесен ко второй категории.
— Что это, по вашему, значит?
— Это те, кто должен «сидеть». В списке, который попал ко мне, нет первой категории — есть третья, четвертая и «контроль». Последнее значит, что человек попадает в разработку, т.е. его будут вербовать и тому подобное. Как правило, это касается секретарей, помощников, других приближенных к более важным фигурам лиц.
— В списке есть, причем под той же второй категорией, фамилия известного донецкого бизнесмена Рината Ахметова...
— Да, Ринат Ахметов в списке есть. Его категория значит «должен сидеть». Априори. При любых обстоятельствах. За какие грехи — не имеет значения. Меня эта ситуация очень беспокоит.
— А где же первая категория?
— Очевидно, где-то в отдельном списке, которого у меня нет. Первая категория — это те, с кем что-то случается. Т.е. обреченные на уничтожение.
— ?!
— Если бы я имел список отнесенных к первой категории, я бы его немедленно предал огласке. Потому что, по Конституции, наивысшей социальной ценностью является человек и его жизнь. Имеющиеся в наличии у меня документы не оставляют ни малейшего сомнения, что категория № 1 существует. Это обычная работа определенных наших структур.
— Каких именно структур? Может, это все, как говорится, дезинформация?
— Таких «дез» не бывает. Вернее, бывают, но очень классно подготовленные. Сегодня же такими вещами у нас никто себя не обременяет. Я не сомневаюсь в подлинности полученных мной списков.
— Предположим, списки настоящие. Выглядит сомнительно, чтобы решения об их составлении принимались на уровне чиновников даже наиболее специфических структур...
— Я не могу сейчас говорить, кто непосредственно к этому причастен. Из того, как составлен список, можно заключить, что это сводный список, т.е. над ним работают. Значит, его еще будут переформатировать.
— Поверить, что Президент Виктор Ющенко инициировал или, во всяком случае, молча одобрил такой механизм, просто невозможно...
— Я готов верить, что Виктор Ющенко будет действовать по тем принципам, которые он декларировал как кандидат в президенты. У меня нет никаких оснований не доверять ему. Но у нас есть серьезная проблема с правоохранительными органами.
В правоохранительной системе Украины происходят страшные вещи. Я не могу понять, почему Президент до сих пор не отправил в отставку генпрокурора Святослава Пискуна. Сто процентов, что глава государства не читал интервью Пискуна еженедельнику «Зеркало недели», опубликованное еще 5 февраля 2005 года. В этом интервью генеральный прокурор признает, что так называемая «банда оборотней», которую подозревали в совершении серии тяжких преступлений, в том числе убийстве журналиста Георгия Гонгадзе, была милицейской спецгруппой, созданной с определенными целями. Иными словами, генпрокурор, который законом призван осуществлять надзор за всеми спецслужбами, фактически признается, что под его «надзором» эти спецслужбы занимались совершением страшных преступлений. Я в шоке от этого. Этого интервью генерального прокурора достаточно, чтобы завтра гражданин Украины, находясь за границей, попросил политического убежища в странах развитой демократии. И будет очень трудно ему в этой просьбе отказать.
Что же у нас в стране происходит? Руководители правоохранительных органов даже не анализируют, что они заявляют. Часто это приводит к действительно опасным ситуациям. Вот я включаю телевизор. Передают заявление одного из заместителей Генерального прокурора Украины, который предает огласке важную и абсолютно закрытую информацию. Информацию, которая не могла быть обнародована, на мой взгляд, ни при каких обстоятельствах. О том, что журналист Георгий Гонгадзе был задушен, и душил его непосредственно генерал Пукач. Я не исключаю, что это могло быть именно так. Но как можно называть фамилию, если генерал Пукач находится в розыске, и еще нет никакого приговора суда относительно его? Где находится этот человек, мы не знаем. Возникает вопрос: что это такое? Банальная попытка показать свою значимость или, возможно, что-то другое? У профессионалов возникает вопрос: а не является ли это предупреждением Пукачу, чтобы он спрятался так, чтобы его никогда не нашли? Или наоборот, не является ли это предупреждением кому-то другому: почему вы до сих пор не нашли Пукача? Я абсолютно не нахожу для себя объяснений, почему фамилия генерала милиции называется так публично и в таком контексте. Нужно очень серьезно задуматься над тем, почему это было сделано. И кому это выгодно.
— Вы считаете, что правоохранительная система в Украине после оранжевой революции не изменилась в лучшую сторону?
— Тревожных фактов хватает — произвол правоохранителей не уменьшается. Для правового государства такая ситуация недопустима.
— Где источник такого произвола?
— По большому счету, это общая проблема нашего общества. Именно общество позволяет правоохранителям творить беззаконие по отношению к людям. Это системная проблема. Т.е. проблема не только арестованного Бориса Колесникова. У нас тысячи людей задерживают так же своевольно и незаконно, как Колесникова. Мы тему Бориса Колесникова просто стали обсуждать, подняли на поверхность... Сегодняшние силовики пользуются тем аппаратом, который имеют. Как-то у меня был откровенный разговор с одним таким силовиком. Я обратил его внимание на некоторые вещи, которых не стоило бы делать. Знаете, что он мне ответил? «Да что вы мне рассказываете? Мы будем нужны любой власти!» Это очень опасный тезис.
— И все-таки было странно узнать, что вы, защитник Леси Гонгадзе и многих других жертв старого режима, взялись защищать Бориса Колесникова, которого многие считают человеком именно той системы. Почему вы решили вести это дело?
— Во-первых, ко мне обратились родственники Колесникова. Когда нужно оказывать неотложную медицинскую помощь, врач «скорой» не выясняет даже фамилии человека. Это нормально. Почему я как правозащитник должен выяснять политические взгляды, вероисповедание и тому подобное человека, права которого были нарушены? Колесников — человек серьезный, мужественный, спокойный — я делаю такие выводы из нашего с ним знакомства.
— Вы уверены, что ваш клиент не совершал того, что ему инкриминируется?
— В том, что ему инкриминируют, есть откровенные глупости. У следователей даже с арифметикой проблема. Их занесло в сторону маниловщины, невероятного преувеличения. Уверен ли я? А как же, ведь мой подзащитный не признает своей вины! А меня как адвоката закон обязывает отстаивать точку зрения моего подзащитного. Как специалист я пришел к глубокому убеждению, что по этом делу нет не то что состава преступления, но и события преступления.
— Попробуем посмотреть на дело иначе. Как известно, при президентстве Леонида Кучмы в Украине была создана система, при которой и чиновники, и бизнесмены держались на уголовном «крючке». Такое положение дел было особенно характерным для Донбасса. Вы не допускаете, что Колесников мог стать заложником подобной ситуации?
— Я не хотел бы говорить о каких-то гипотетических возможностях. Я веду речь о конкретном деле. Сегодня Колесникову выдвинуто обвинение по части 4 ст. 189 Уголовного Кодекса Украины. Я, ознакомившись с делом, пришел к выводу, что там нет состава преступления. Я убежден, что мы с Колесниковым это докажем. А политическое это дело или нет — это вопрос не столько к адвокату, сколько к политикам, которые могут позволить себе делать предположения. Почему? Здесь есть проблема. Действующее законодательство не знает такого понятия, как политическое дело. Это категория не правовая. Но кроме правовой оценки есть еще и общественно-политическая. И, бесспорно, с этой точки зрения дело Колесникова попадает в политическую плоскость. Но вспомните, разве у нас были когда-либо политические статьи? Даже видные украинские диссиденты сидели за обычные уголовные преступления.
— Где сейчас решается дело Колесникова — в суде или на политическом уровне?
— К сожалению, решение этого дела не лежит полностью в плоскости права. Это давняя проблема.
Я вот недавно услышал, что должна быть встреча Президента страны с руководителями правоохранительных органов. Даже сама необходимость такой встречи — уже тревожный сигнал для общества. Потому что в действительно демократическом обществе, правовом государстве в подобных встречах просто не возникает необходимости. У нас есть факты, что люди незаконно привлекались к уголовной ответственности. Хуже ничего быть не может, хуже — только «список № 1». Но что-то мы не видим, чтобы ответственные за это правоохранители были привлечены к ответственности.
— Защищая своих клиентов при прошлой власти, вам самому приходилось попадать под арест. А сегодня ощущаете давление на себя?
— Прямого давления пока нет. А вот попытка дискредитировать меня — заметна. Уголовное дело относительно меня не закрыто и при новой власти. Хотя я не считаю, что люди, которые сидят в прокуратуре, — это новая власть.
— Сейчас многие сравнивают дело Колесникова с «делом Тимошенко»...
— По моему глубокому убеждению, Юлия Тимошенко была абсолютно незаконно задержана, абсолютно незаконно арестована, абсолютно незаконно находилась под стражей. Точно такими являются мои оценки дела Колесникова.
— Когда правоохранительные органы действовали более профессионально?
— Бесспорно, они действовали непрофессионально как в одном, так и в другом случае. Потому что правоохранительные органы действуют профессионально только тогда, когда стоят на страже закона и соблюдения прав человека. А не тогда, когда ставится задание любой ценой кого-то держать в тюрьме. Мне не хотелось бы оценивать профессионализм по делу нарушения закона. Потому что это уже слишком. Я убежден, что если бы у нас действовали правовые факторы, Колесников уже был бы освобожден, как минимум, под залог. Я смысла не вижу держать его в тюрьме.
— Вы заявили, что будете подавать жалобу на арест Колесникова в Европейский суд по правам человека. Когда именно собираетесь это делать? Каковы шансы на успех?
— Жалоба готовится. Но на это уйдет немало времени. Потому что это серьезный документ, его нужно должным образом подготовить. И сама процедура рассмотрения дела Европейским судом довольно длительная. Иногда она занимает годы.
— В разговоре с журналистами вы сказали, что Святослава Пискуна вернули на должность генпрокурора не для того, чтобы расследовалось дело Гонгадзе. А для чего?
— Что касается дела Гонгадзе, то, по моему глубокому убеждению, оно не имеет судебной перспективы. Я не разделяю эйфории тех, кто уверяет, что следствие продвигается успешно. Дело Гонгадзе заведено в тупик. У меня такое впечатление, что настоящие заказчики и организаторы этого убийства не будут привлечены к уголовной ответственности. А что касается исполнителей, которые сейчас сидят в тюрьме и которым прокуратура выдвинула обвинение, то, если это настоящие исполнители, нас ожидает большая трагедия. Поскольку этим людям будет достаточно воспользоваться тем интервью Пискуна, о котором мы уже говорили, чтобы в суде избежать ответственности.
— Может, власть исчерпала политическую волю расследовать это дело?
— Это уже другой вопрос.
— Считается, что одним из вероятных путей найти правду по делу Гонгадзе является исследование пленок Мельниченко. Однако с пленками в последнее время происходят странные вещи. Ими якобы завладел российский олигарх Борис Березовский, который предлагает собственноручно вручить эти пленки украинской власти. Его люди делают разные неожиданные заявления... Не является ли все это попыткой сбить следствие с истинного пути?
— Записи, осуществленные Мельниченко, бесспорно, должны стать одним из доказательств по делу убийства Георгия Гонгадзе. Нужно проводить эффективное расследование, а, по моему мнению, при нынешнем руководстве Генпрокуратуры это невозможно.
— Вы защищали Николая Мельниченко. Насколько, на ваш взгляд, ему сегодня можно доверять как свидетелю? Не мог ли Мельниченко стать объектом давления со стороны кого-либо?
— Это только предположение. Необходимо, повторяю, провести соответствующие следственные действия — изъятия, допросы и т. п., просто спокойно работать, анализировать, — т.е. заниматься обычной работой по расследованию убийства. Эта работа еще никогда не была публичной. Еще ни одно убийство не расследовалось публично. Это кропотливая, очень сложная работа. Обратите внимание: я никогда не высказывался критически в адрес следователей, которые вели расследование. Я не делаю этого сознательно, поскольку знаю, что многое зависит не от них лично.
— Сегодня во власти присутствуют люди, которых можно подозревать в причастности к организации дела Гонгадзе. Насколько серьезно это может тормозить процесс поисков истины?
— Главное — проводить настоящее и эффективное расследование убийства. Нужно иметь Генерального прокурора Украины, который бы пользовался заслуженным авторитетом среди профессионалов и имел высокую степень доверия в украинском обществе.
— Одной из потерь расследования дела Гонгадзе является смерть бывшего министра внутренних дел Юрия Кравченко. Вы высказывали мнение, что это убийство. Какие у вас есть основания так считать? *
— Я кое-что понимаю в вопросах насильственного лишения человека жизни, потому что, как следователь по особо важным делам, не один год занимался расследованием умышленных убийств. У меня нет сомнений, что Кравченко был уничтожен, т.е. что это было убийство. Кто-то очень хотел, чтобы на Кравченко повесили всех собак и чтобы он, не дай Бог, не стал свидетелем. И я не исключаю, что рано или поздно какие-то детали выплывут. Потому что там наверняка наследили. Я бы очень много отдал за то, чтобы присутствовать на вскрытии тела. При такой возможности за час-полтора, максимум два работы я бы четко и наглядно продемонстрировал, что это было убийство...
СПРАВКА «Дня»
ФЕДУР Андрей Анатольевич — адвокат, директор адвокатской компании «Андрей Федур и партнеры».
Родился 11 марта 1963 года в городе Миргороде Полтавской области. Образование: Харьковcкий юридический институт им. Ф.Э. Дзержинского (1989 г.). Работал следователем по особо важным делам прокуратуры Луганской области. Адвокатской практикой занимается с марта 1994 года.
Наиболее резонансные дела:
Дело Николая Агафонова (народный депутат Украины 3-го созыва) — с 1998 года; дело Бориса Фельдмана (вице-президент банка «Славянский», обвинялся налоговой милицией под руководством С. Пискуна) — с 2001 года; дело об убийстве журналиста Георгия Гонгадзе — с 2001 года; дело Николая Замковенко (председатель Печерского районного суда г. Киева) — с 2001 года; дело Виктора Жердицкого (президент КБ «Градобанк») — с 2005 года; дело Павла Лазаренко — с 2005 года.
* Вчера первый заместитель генпрокурора Сергей Винокуров выступил с заявлением, что в деле о самоубийстве бывшего министра внутренних дел Юрия Кравченко проведены все основные экспертизы, которые подтверждают версию самоубийства. — Ред.
Украинский вариант статьи
/
|
