Rated by MyTOP
Антология политических репрессий - Нарушение прав человека в Украине

Версия для печати

В КОТОРЫЙ РАЗ О ЛЮСТРАЦИИ

Семен Глузман,

Киевскій телеграфЪ,

21.02.05

Сегодня говорить правду легко. И безопасно. Давайте же говорить правду: нынешняя украинская мода на разговоры о люстрации — глупа и опасна.

В бараке политической зоны ВС 389/35 рядом со мною жил офицер КГБ Валерий Румянцев. "Око государево" пригласило его, рабочего парня из Подмосковья, учиться ловить шпионов. Румянцев окончил среднюю школу КГБ, стал оперативником. Одна лишь была проблема — шпионов он так и не увидел. Вступив в должность, он вынужден был ежедневно заниматься ординарной вербовкой собственных сограждан. Дело это было простым и грязным, к чему Валерий готов не был.

Раздавленные собранным заранее на них компроматом, обыкновенные советские граждане становились банальными "источниками", то есть стукачами, и помогали собирать компромат на других граждан, также отнюдь не являвшихся иностранными шпионами… Так жила страна. Валерий Румянцев не смог стать настоящим чекистом: его тошнило. Закончилось все это очень плохо — пятнадцатью годами лагерей строгого режима.

Румянцев отбыл весь срок прямо и честно. Ни разу не посетил так называемые "политзанятия", дружил с диссидентами, а покидая лагерь, вынес с собой огромный объем информации, сделавший нашу зону объектом пристального международного внимания. Жил он свои последние годы в Сочи, ухаживая за слепой мамой, бывшей советской учительницей. Умер просто и быстро — из-за ошибки хирурга…

Когда я слышу слово "люстрация", вспоминаю Валерия Румянцева. Где найти ему место, среди отверженных грешников? Или в немногочисленной группе самозваных святых? Не так давно я имел невеликое удовольствие полемизировать на нашем TV с известной российской сторонницей люстрации. Не скрою, это были тяжелые два часа. Тяжелые своей бессмысленностью, отсутствием аргументов и даже безответственностью. А я привык к ответственным словам и ответственным поступкам. Именно поэтому я категорически плохо отношусь к феномену люстрации.

Что такое люстрация? Произнесу кощунственные слова: теория права такого термина не знает. Такую терминологию привносят в правовое поле политики. Эмоции свежих политических баталий и память унижений взывают к справедливости. Так было всегда. Но, увы, справедливость относится к патетическим правовым постулатам. Она — маяк, определяющий направление движения, но не сам корабль.

Мы живем в очень конкретном мире. Где право, по традиции, прямо граничит с идеологией. "Свой — чужой" — вот определяющий инструмент жизни в условиях диктатуры, и, к сожалению, современной украинской общественно-политической жизни. Простые решения сложных проблем удобны и привлекательны. Вот только последствия у таких решений тяжелые…

Католическая инквизиция делила доносчиков на две категории: на тех, кто выдвигал конкретные обвинения в религиозной ереси, и тех, кто указывал на подозреваемых в ереси. Первые должны были доказать обвинение, в противном случае им угрожало наказание как лжесвидетелям. "Социалистическое правосознание" периода СССР подобных тонкостей не знало…

Еще одно отличие советской оперативной разработки от характера работы оперативников в рясах — наличие Господина Плана. Каждый офицер "тайного фронта" был обязан завербовать в течение года конкретное число сограждан, были и встречные планы, и соревнования по вербовке. А в результате — и псевдоосведомители, то есть граждане, состоявшие в "источниках", но сведений не собиравшие. Зачастую этим вполне меркантильно пользовались офицеры, оставлявшие себе деньги за несуществующих агентов. Помню подобную историю и в нашей политической зоне: общеизвестный стукач (то есть раскрытый) М.В. пожаловался другу, что оперативник Р. взял с него расписку за получение продуктов за несколько месяцев, но сам этих продуктов М.В. не передал…

Понимаю, хорошо бы проснуться однажды утром и узнать, что тебя окружают исключительно порядочные люди. А другие непорядочные, в частности, бывшие агенты советских спецслужб — отдалены от тебя на большое расстояние и тщательно маркированы. Чтобы не смешивались. Такая себе современная утопия в развитие схемы Фурье и Сен-Симона с Кампанеллой. Утро теплое, солнце радостное, птички поют, только вот побриться невозможно, в зеркало смотреть не хочется, не то увидишь там, в стекле, знакомое лицо. Лицо грешника. То ли комсомольца бывшего, то ли, не приведи Господи, коммуниста. То ли попросту молчаливого соглядатая, регулярно отдававшего свой голос советским партии и правительству.

Существование Права представляет собой социальную реальность, отменить которую не могут даже те, кто осуществляет государственную власть. Право отличается от не-Права принципиально. Как вынашивание ребенка женщиной не может быть короче девяти месяцев, так право не может корригироваться в политических целях. Иначе оно превратится в не-Право. Акт государства, санкционирующий произвол или выражающий случайное стечение обстоятельств, правом стать не может. Люстрационный закон, о котором сегодня заговорили политики и журналисты, был бы за пределами Права. Разрушительная сила такого акта в условиях Украины была бы огромной.

Игра в люстрацию опасна. Кстати говоря, денацификация в Западной Германии была совсем на такой, какой ее изображают плохо информированные украинские журналисты. Она касалась не рядовых граждан, сотрудничавших с полицией и гестапо, а руководителей страны, судей и т. п. Нюрнбергский же трибунал отнюдь не был люстрационным судом, там расследовались конкретные противоправные действия конкретных людей.

Сегодня, в 2005 году, разговоры о возможности в Украине люстрационных судов попросту несерьезны. И поэтому — опасны вдвойне. Смею заверить, люстрация была невозможна в Украине и в период становления украинской государственности. Вспомним, кто голосовал за отделение Украины от СССР — в большинстве своем номенклатурные коммунисты. У них были свои соображения, в частности, они очень боялись Ельцина. Не было у нас тогда резкой смены власти, поэтому не было и не могло быть люстрации. Мы, граждане независимого государства, в демократических выборах избрали тогда президентом бывшего номенклатурного сановника КПСС. Тогда, кстати, провинциальный комсомольский лидер Василий Червоний о люстрации не говорил. О чем с комсомольской же убежденностью вещает сегодня народный депутат Червоний?

Да, и мне многое не нравится. И мне хочется справедливости, когда я вижу, как вкрадчивый советский стукачок, благополучно защитивший диссертацию в годы категорического брежневского застоя, сейчас сообщает о себе как о жертве гэбистских репрессий и учит украинскую общественность единственно правильно защищать права человека. Мне также не нравится, что сделавший карьеру в истовой борьбе с "буржуазным украинским национализмом" профессор-филолог олицетворяет официально "украинский патриотизм"… Мне многое не нравится. Я наблюдаю, как великие грешники — осведомители, истово стучавшие на своих коллег-журналистов, становятся сегодня столь же истовыми разоблачителями "непатриотических писаний".

Но я вижу и другое. Многие из тех "источников" советской поры не были отпетыми подонками. Кнут и пряник тоталитарного режима выдерживали не все. Вот и случилось "сотрудничество" с молодой певицей, с талантливым исследователем, с неоднократно наказанным диссидентом (да-да, и с ним. И не с ним одним!). Но я знаю: прекрасная певица, сделавший высокую академическую карьеру исследователь и искренний религиозный деятель (бывший "отсидент") — настоящие, серьезные профессионалы. Родись они в нормальной стране, они стали бы таковыми и без помощи политической полиции.

Кто будет судить их в люстрационном суде? Бывший комсомольский вожак? Или изворотливый патриарх украинской советской литературы, о чьем стукачестве поведал мне покойный Васыль Стус? Грустно, тоскливо. Но правда редко бывает веселой. Говоря словами великого гражданина Петра Чаадаева, все у нас носит на себе печать рабства — нравы, стремления, образование, все, вплоть до самой свободы. И с этим нам жить, единственное, что мы обязаны сделать — не передавать эти неразрешимые моральные проблемы своим детям и внукам.

Настоящее право лишено эмоций. Право утверждает: сами по себе те или иные действия не являются преступлениями, они лишь признаются такими. Либо не признаются. Один из основополагающих принципов права "nullum crimen, nulla poena sine lege" — нет преступления, нет наказания без указания на то в законе. Уголовный закон Украины выписан достаточно ясно и полно, там существуют санкции за мошенничество, воровство, организацию убийства… Есть в стране и прокуроры, и суды. Казалось бы, что еще необходимо для наказания правонарушителей? Оказывается, всего этого мало, необходима еще и люстрация! Но только в нашем, традиционно классовом исполнении: мы хотим подвергнуть люстрации социально-далеких приспешников бывшего президента Кучмы, но не социально-близких нам военачальников из войска нынешнего президента. Когда такое слышишь из уст бабушек, торгующих вблизи рынка, относишься к сказанному спокойно. Но нельзя относиться спокойно к этой "народной мудрости", изреченной украинскими законодателями и "заслуженными юристами"! Банальная неотвратимость наказания за совершенные уголовные преступления не есть люстрация, господа! И не может ею быть!

Понимаю, некоторым моим согражданам хочется крови. Любой крови. Так легче пережить свои личные неудачи, свою несостоятельность. Но потрафлять этим желаниям — опасно. Функция интеллигенции — высказывать критическую оценку событий даже тогда, когда она противоречит общественному мнению. Сегодня говорить правду легко. И безопасно. Давайте же говорить правду: нынешняя украинская мода на разговоры о люстрации — глупа и опасна.

старт

Бюллетень
СДПУ(О)

АРХИВ

2006
март
февраль
январь

2005
декабрь
ноябрь
октябрь
сентябрь
август
июль
июнь
май
апрель
март
февраль
январь

2004
декабрь

 
на стартовую     наверх